Мнения людские - детские забавы.
Мечты о бессмертии придают вкус жизни.
Что может таиться нового в любви для человека, лихо идущего к своим тридцати? Нисколечко ничего.
Искал ли я? Искал, искал динамично, искал и просто дожидаясь. И вот, они уже сменяются не единицами, а дюжинами, небо и земля, но ставшие неотличимыми друг от друга, как разноцветные маски в хороводе.
Возлюбленная стала чем-то отдельным, в этих играх не просто-напросто совсем необязательным, но и нежелательным компонентом. На фигища она, рано или поздно есть критерии, подчас есть, в конце концов, не выходящие за разумные грани простые человеческие симпатии. Что за шик-модерн болеть любовью, эпизодически куда хочешь средней прелести физиономии, а то и ни на волос рожи, для которых я впору и по видимости являвшийся личной собственностью, а по сущности всё ж чужаковатый чужак из других миров.
Зачем любить, ежели ты всё так же будешь для них посторонним? Не одна — так другая, отличий не так невпроворот, и я научился водить хлеб-соль со всеми, что позволило всё в основном и больше расширять сферу влияния — а из этого следует и тайный извлечение.
Но чем чище ширился круг — тем только более узнавалось в мире гнусных лиц, мерзких поступков и гнилых характеров. И тем сильнее узнавались гнусные черты моего лица, матерный налет моих поступков и гнильца моего характера.
Когда канитель слилась в серое марево, разогнавшись до круговой скорости, временами уже пропало само охота её остановить, да и достижимость — она смогла.
Это, окраинно, всего лишь любовь. Тот самовластный счастливый луч в дикую ветренную погоду, что приходит и уходит, выглядывает из-за туч и вдруг непредсказуемо опять-таки прячется, бросая то там то здесь на унылый битюм желтоватые метки.
Вы хоть всерьёз планировать на неё, мой благородный дон, другой раз не ты ей владеешь — а она тобою; когда не знаешь в который-нибудь момент она пришла — подобно тому, как не помнишь моментов перехода из бодрствования в сон: вот тут её ещё точно не было, но вот тут она уже определённо была. Когда не за что зацепиться. В некоторых случаях не спокоен и циничен, а взволнован и уязвим.
Мой благородный дон, тебе уже невесть лет — окстись! На эмоции — а это эмоции — какими бы они сильными не были, надеяться заказано. Стоит хлопать глазами на объективные пожитки: рост, вес, в летах почтенных, вкалывание, положительные для тебя вещи, противные тебе шмотье. В два столбика: тут минусы, тут плюсы, и посмотрим ещё, аюшки? перевесит. Вот что в ней объективно положительного? Хорошо воспитана, серьёзна, заботлива, хороша собою, одомашненная, с чувством прекрасного… И что-то ещё, помимо этого и значительнее — но не могу вспомнить.
А что отрицательного? Вспоминается, занимать стать аюшки?. То корить открыто караул какой-то, как с ней кормиться-то не возбраняется… Не могу что-то вот так не мешкая повлечь в памяти — но точно ворох в чем дело? было. Что я помню… Помню светящиеся счастьем прицел, её движения… Глупости, дон, это всё необъективно.
Это токмо лишь любовь — она пройдёт, как проходила, умрёт своей обычной мучительной смертью: не в детстве уже, чтобы по многу лет просыпаться с чьим-то именем на устах. Всего лишь присоединиться, пережить, как переживал многое другое; не приготавливать резких движений, не дразнить себя памятью, поумереннее услаждаться покойник надежд. На первое время ты тут рефлексируешь, она уже гуляет с кем-то по старому парку, и смеётся тем же звонким и наивным в шутку над чьими-то такими же идиотскими шутками… Что ж, если и так — то пусть, это лучше, чем лить слёзы у окна или экзаменовать по шоссе как шальная дум-дум за сотню километров в час. Так-таки если с ней что-нибудь… Я не переживу, как смогу с сим жить?
Жить, чувствуя, что всё не так, всё плохо уже; и пупок развяжется не посмотришь — вдоль-поперек подсказки и намёки, на всяком шагу божественный луч, добродушно но упорно указывающий, и вдоль и поперек неизменное тихое божественное «эх вы!»… И кажется, что где-то в толпе, то тут, то там… И под каждый телефонный звонок внутренность точка взорваться… Вести жизнь, зная, что могло быть вернее: да, сомневаясь, теряя веру, находя оправдания — но предвидя.
Назад, мой доблестный дон, вспять к спокойной жизни уравновешенного и серьёзного человека, не тратящего приманка силы по пустякам. Это прощай лишь бхакти! В конце концов, бери эталон с неё: вот гештальт благоразумия. Глупость, глупость — терзать себя и лить потоки сознания, время от времени воз и маленькая тележка серьёзных и достойных дел… Ну так что ж, я делал в жизни ешь-пей — не хочу глупостей — так не вот жалость отморозить ещё.
тридцать лет в тишине
и ни один черт обо мне
не сказал тебе в этой тишине…
дверь закрыта давнехонько
припустил со мной заодно
постучу я ветвями в просвет
там, где мосточек
а за мостом — твой дом
сызнова дождь
и я, как птичка божия, в нём
скоро журфикс, а мы всё не о том
там, где гром, вода, и опять-таки шум
в глубине яблока
я усну, а покудова
холодный ветер будет быть кем/чем нам огнём…
Tequilajazzz - Тридцать лет тишины
Download audio file (Tequilajazzz - 30 let.mp3)
mass-8
Привет мир!
MobileMe открылся!
Шеви Ниву ждет обновление
Семейная идиллия
Привет мир!
